А ерунда все эти многомиллионные оргазмы, щедро сдобренные розовыми слюнями. Дэймон милый, Дэймон великий страдалец, весь мир против его чувствительной души… Это как любоваться на живого крокодила сквозь толстое непробиваемое стекло и хотеть вот точно такого же, только плюшевого, и чтобы кусался не больно.
читать дальше
А ерунда, что убийства нужны ему, чтобы выжить. Он убивает не из-за еды, он убивает из-за эмоций. Чтобы доказать брату, что в нем нет ничего человеческого, чтобы доказать Елене, что ему все равно. Нет, им движут не инстинкты вампира. Им движет его вечные душевные метания. При более удачном стечении обстоятельств, он бы так и прожил полную невзгод жизнь послевоенного джентльмена, целовал бы обнищавшим леди руки, и мило шутил бы, голодая. Он бы остался сыном юга - если бы не умер.
И если бы 150 лет не прожил в тоске и ненависти. Когда ты ненавидишь кого-то так долго, то все ростки человечности умирают под золой этого чувства. Выжженное поле. Ни василька, ни надежды. А если пробьется сорняк чувств, то его нужно выдрать с корнем - на пепелище-то оно живется спокойнее. На ровной выжженной земле к тебе не подкрадется незаметно ни любовь, ни дружба.
Поэтому это больно - когда по тщательно взлелеянному кострищу начинают бродить странные мысли. Когда нежная рука сгребает золу в кулак, и аккуратно оставляет взамен зерно человечности. И оно прорастает, и дает корни, и паника мешает тебе дышать - ты же их так надежно похоронил, свои эмоции.
Дэймон Сальваторе - не плюшевый вампирчик, мечта всех половозрелых и не очень зрительниц разных цветов кожи. Это вампир-подросток, чей мир еще не сформировался. И неуверенность, и страх рождают злобу - и он опасен не от того, что он вампир, а оттого, что он не предсказуем. И максимализм - если я люблю - то насовсем, и спонтанная противоречивость поступков - оно все оттуда же. Он только учиться жить в мире, где есть надежда.