Душа неприкаянная
Название: Пигмалион
Автор: Игрушка
Жанр: может быть, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Категория: AU
Герои: Дэймон/Елена
Время действия: в конце эпизода 1.14, после того, как Дэймон уходит от Анны и Перл – Дэймон сидит у камина и смотрит на огонь
Примечание автора: для Таис Афинская.
Дисклеймер: Поиграю и отдам.
Аннотация: Дэймон знает, что обращение человека в вампира – это лотерея.
На самом деле все решается очень быстро и очень просто. Его не смогут остановить ни Стефан, ни Елена, ни ожерелье с вербеной на ее шее. Ему понадобится доля секунды, чтобы сорвать его, а затем она полностью окажется в его власти. Может быть, она начнет метаться, попытается убежать от него, хотя и знает, что это невозможно. Может быть, она закричит в надежде привлечь чье-то внимание, но потом резко замолчит, подавившись собственным криком, потому что отчетливо представит, что будет с тем, кто отзовется. Может быть, она просто будет молча отступать от него, а ее руки безотчетно будут искать, чем бы его ударить.
Но, скорее всего, она будет стоять неподвижно, не отрывая от него глаз. В ее взгляде будет читаться отчаяние и почти провидческое понимание того, что случится, но только не страх. Она будет смотреть, как он приближается. Его улыбка лишь подтвердит ее мысли.
Елена не станет убегать или умолять его, она знает его и знает, что мольбы бессмысленны, если он что-то решил. Наверное, она даже подставит горло под его клыки… Или нет, конечно, нет, он должен будет все сделать сам, она не собирается помогать ему. Она будет стоять неподвижно, как прекрасная статуя. Он коснется ее щеки и ласково уберет волосы, которые прикрывают шею, ей за спину. Чарующая кожа. Возбуждающий запах. И кровь. Она охнет и застонет, когда он попробует ее жизнь на вкус. Да, да, только попробует, лишь пригубит, не больше, а потом он чиркнет клыком по своему запястью и приложит рану к ее губам. Она посмотрит ему в глаза – долгий, грустный, прощальный взгляд. Это будет единственный момент, когда молча попросит его оставить все, как есть, и не трогать ее, но потом Елена поймет, что это напрасно, и станет пить его кровь. Глоток за глотком. Глоток за глотком. До тех пор, пока его порез не закроется.
Как он ее убьет? Ему же надо будет ее убить. Обычно Дэймон сворачивал шеи: скорый и эффективный способ. Но Елена – это же Елена. Тут смысл не в быстроте. Большинство его жертв даже не успевали понять, что умирают, а она должна была почувствовать момент, когда жизнь уходит из нее по его желанию. Наверное, стоит попробовать яд или снотворное. Много-много снотворного. Он нальет стакан воды и будет выкладывать перед Еленой таблетку за таблеткой. Таблетки – как миниатюрные молоточки, высекающие из мрамора ее бесконечное будущее. Она будет брать их по одной и, глядя ему в глаза, класть себе в рот и глотать, запивая водой. Плохо, что ни он, ни она не знают, сколько надо снотворного, чтобы убить человека. Ему не нужна кома или еще какой-нибудь больничный кошмар. Когда ему покажется, что она выпила достаточно, он выложит еще две таблетки для надежности. Может быть, она скажет, что больше не надо или больше не хочет, но он настоит на своем. Ему нужна ее смерть, только смерть. Потом он положит ее на кровать, сядет рядом и будет ждать, держа за руку. Она поначалу будет сопротивляться, будет пытаться не закрывать глаза, смотреть на него, но действие лекарств все равно возьмет свое. Ее тяжелые веки медленно сомкнутся, но перед тем, как это случится, он поцелует ее. Очень мягко и очень нежно, вкладывая в поцелуй все, что чувствует к ней. Нужно не пропустить этот последний момент перед смертью, когда она еще может ощущать и думать. Нужно, чтобы она запомнила, потому что Дэймон знает, что чувства самых последних мгновений жизни становятся самыми яркими после обращения. Пусть перед смертью она думает о нем.
Потом ее глаза закроются, и Дэймону придется нервно ждать исхода. Наверное, подобное чувство испытывают отцы, когда их жены рожают в больницах, или скульпторы, когда наносят последние штрихи на свои статуи и одно неточное движение может необратимо повредить мрамор. Он не сможет поторопить этот процесс или исправить что-то, у него есть только одна попытка, потому что он знает, что обращение – это лотерея. Стефан, наверное, посмеялся бы над этим и сказал бы, что превращение людей в вампиров давно уже должно было стать для Дэймона банальным развлечением, последствия которого его не волнуют. Да, это так. Чаще всего так, но это не меняет факта, что обращение – лотерея. Можно выигрывать по мелочам, можно проиграть все, как в случае с Вики Донован, которую оставалось только убить, как бешеную собаку, но, сидя рядом с засыпающей и умирающей Еленой, Дэймону нужно будет сорвать джек-пот. Он сделал ставку – бросил все на последний поцелуй, и теперь ему останется только ждать, пока крутится колесо рулетки, отсчитывая мгновения до смерти.
Момент, когда она откроет глаза, будет самым жутким. Дэймон слишком хорошо знает, что Елена может проснуться Еленой, а может, не совсем ей. Или даже совсем не ей. Есть не так много вариантов, но ему достанется лишь один. Проблема в том, что он не знает, какой.
Она откроет глаза – и бросится на него, потому что Елена по-настоящему умерла, и монстр-вампир – единственное, что теперь живет внутри ее оболочки. А еще она действительно запомнила последние мгновения перед смертью, и теперь жаждет мести. Он может попытаться переубедить ее, потратит полсотни лет на то, чтобы уговорить, что обратил ее не из злости на Стефана, но он по себе знает, что ненависть так сложно истребить или удержать под контролем. Однажды она может вспомнить и сорваться… Ему придется убить ее. Он заранее приготовит деревянный кол, потому что если она выйдет на улицу, то очень быстро попадет под подозрения Совета. Он не позволит, чтобы его Елену убили потомки основателей, которые когда-то пытались сжечь Кэтрин… Может, лучше бы сожгли.
Она откроет глаза – и уйдет, потому что жива или мертва Елена внутри нее – неважно: она не любит его, она любит Стефана. Его прощальный поцелуй сыграл свою роль, она поняла, что Дэймон – чудовище, и Стефан – единственный, с кем она хочет прожить теперь имеющуюся у нее вечность. Какой станет она? Будут ли в ней человеческие черты или вампирская сущность убьет их? Или, уходя, она притворится, что стала монстром, как притворяется он сам? Будет ли ему больно видеть это или раз она не с ним, то он сделает вид, что ему все равно? Дэймон не знает ответов на эти вопросы. Он не знает и того, как отреагирует его брат. Ему придется отпустить ее. Он сделал ставку, и все проиграл. Он высек последнюю черточку, он вложил в нее кусочек себя – Дэймон не хочет думать, что это была только его кровь – и теперь ожившая Галатея уходит к другому. Что будет потом? Дэймон не желает знать.
Она откроет глаза – и останется с ним. Навсегда. На ту вечность, которой он ее обеспечил. Только это будет не Елена, а какая-то другая девушка – бессмертная и беспощадная. Кэтрин-дубль-два, как он теперь понимает. Наверное, они станут кем-то вроде Бонни и Клайда, только с вампирским уклоном. Они будут переезжать из города в город и убивать, убивать, убивать, пока охотники не сядут им на хвост. А потом будет другой город, и еще один, и еще. Бесконечная карусель для бессмертной парочки прирожденных убийц… Лишь иногда, в минуты покоя и тишины, он будет с тоской вспоминать Елену, которую убил и с оболочкой которой пытается жить. Он будет скрывать от своей подружки-вампирши эти мысли в надежде, что однажды Елена пробьется сквозь кровавую жажду и бесчеловечность. Он не знает, хочет ли получить вторую Кэтрин и сколько сумеет с ней продержаться. Впрочем, он может и привыкнуть…
Она откроет глаза – и останется с ним. Елена останется с ним. Настоящая. Та самая. Человеческое тело очень хрупко, а он смог увековечить ее. Он навсегда заморозил ее, вырубил из камня, отлил из бронзы, выточил из слоновой кости, огранил из алмаза. Он всего лишь сделает ее бессмертной, не надругавшись над душой. В ней не будет и намека на Кэтрин, и она будет с ним. Вечность на двоих – не так уж долго и тяжело…
Да уж… На самом деле все решается не быстро и совсем не просто. Впервые в жизни Дэймон не знает, готов ли он обратить человека. Обычно его забавляет процесс, а здесь его волнует результат, и у него есть всего лишь один призрачный шанс. Он смотрит в полыхающий в камине огонь, краем глаза замечая, что Стефан садится в соседнее кресло. Скорее всего, этот единственный шанс вообще есть только в голове Дэймона. Он не сделает из Елены вторую Кэтрин. Самое забавное, что спустя сто сорок шесть лет ему стала не нужна вторая Кэтрин, да и первая теперь тоже. Что-то неуловимо изменилось сегодня в его жизни. Он вдруг понимает, что не хочет обращать Елену, потому что это было бы неправильно и нечестно по отношению к ней, а чего хочет на самом деле – не знает. Может быть, он все-таки стал тем монстром, роль которого так долго играл, или же в этом виноваты где-то сохранившиеся в нем человеческие черты, которые ищут в нем Елена и Стефан.
Автор: Игрушка
Жанр: может быть, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Категория: AU
Герои: Дэймон/Елена
Время действия: в конце эпизода 1.14, после того, как Дэймон уходит от Анны и Перл – Дэймон сидит у камина и смотрит на огонь
Примечание автора: для Таис Афинская.
Дисклеймер: Поиграю и отдам.
Аннотация: Дэймон знает, что обращение человека в вампира – это лотерея.
Пигмалион
Пигмалион
На самом деле все решается очень быстро и очень просто. Его не смогут остановить ни Стефан, ни Елена, ни ожерелье с вербеной на ее шее. Ему понадобится доля секунды, чтобы сорвать его, а затем она полностью окажется в его власти. Может быть, она начнет метаться, попытается убежать от него, хотя и знает, что это невозможно. Может быть, она закричит в надежде привлечь чье-то внимание, но потом резко замолчит, подавившись собственным криком, потому что отчетливо представит, что будет с тем, кто отзовется. Может быть, она просто будет молча отступать от него, а ее руки безотчетно будут искать, чем бы его ударить.
Но, скорее всего, она будет стоять неподвижно, не отрывая от него глаз. В ее взгляде будет читаться отчаяние и почти провидческое понимание того, что случится, но только не страх. Она будет смотреть, как он приближается. Его улыбка лишь подтвердит ее мысли.
Елена не станет убегать или умолять его, она знает его и знает, что мольбы бессмысленны, если он что-то решил. Наверное, она даже подставит горло под его клыки… Или нет, конечно, нет, он должен будет все сделать сам, она не собирается помогать ему. Она будет стоять неподвижно, как прекрасная статуя. Он коснется ее щеки и ласково уберет волосы, которые прикрывают шею, ей за спину. Чарующая кожа. Возбуждающий запах. И кровь. Она охнет и застонет, когда он попробует ее жизнь на вкус. Да, да, только попробует, лишь пригубит, не больше, а потом он чиркнет клыком по своему запястью и приложит рану к ее губам. Она посмотрит ему в глаза – долгий, грустный, прощальный взгляд. Это будет единственный момент, когда молча попросит его оставить все, как есть, и не трогать ее, но потом Елена поймет, что это напрасно, и станет пить его кровь. Глоток за глотком. Глоток за глотком. До тех пор, пока его порез не закроется.
Как он ее убьет? Ему же надо будет ее убить. Обычно Дэймон сворачивал шеи: скорый и эффективный способ. Но Елена – это же Елена. Тут смысл не в быстроте. Большинство его жертв даже не успевали понять, что умирают, а она должна была почувствовать момент, когда жизнь уходит из нее по его желанию. Наверное, стоит попробовать яд или снотворное. Много-много снотворного. Он нальет стакан воды и будет выкладывать перед Еленой таблетку за таблеткой. Таблетки – как миниатюрные молоточки, высекающие из мрамора ее бесконечное будущее. Она будет брать их по одной и, глядя ему в глаза, класть себе в рот и глотать, запивая водой. Плохо, что ни он, ни она не знают, сколько надо снотворного, чтобы убить человека. Ему не нужна кома или еще какой-нибудь больничный кошмар. Когда ему покажется, что она выпила достаточно, он выложит еще две таблетки для надежности. Может быть, она скажет, что больше не надо или больше не хочет, но он настоит на своем. Ему нужна ее смерть, только смерть. Потом он положит ее на кровать, сядет рядом и будет ждать, держа за руку. Она поначалу будет сопротивляться, будет пытаться не закрывать глаза, смотреть на него, но действие лекарств все равно возьмет свое. Ее тяжелые веки медленно сомкнутся, но перед тем, как это случится, он поцелует ее. Очень мягко и очень нежно, вкладывая в поцелуй все, что чувствует к ней. Нужно не пропустить этот последний момент перед смертью, когда она еще может ощущать и думать. Нужно, чтобы она запомнила, потому что Дэймон знает, что чувства самых последних мгновений жизни становятся самыми яркими после обращения. Пусть перед смертью она думает о нем.
Потом ее глаза закроются, и Дэймону придется нервно ждать исхода. Наверное, подобное чувство испытывают отцы, когда их жены рожают в больницах, или скульпторы, когда наносят последние штрихи на свои статуи и одно неточное движение может необратимо повредить мрамор. Он не сможет поторопить этот процесс или исправить что-то, у него есть только одна попытка, потому что он знает, что обращение – это лотерея. Стефан, наверное, посмеялся бы над этим и сказал бы, что превращение людей в вампиров давно уже должно было стать для Дэймона банальным развлечением, последствия которого его не волнуют. Да, это так. Чаще всего так, но это не меняет факта, что обращение – лотерея. Можно выигрывать по мелочам, можно проиграть все, как в случае с Вики Донован, которую оставалось только убить, как бешеную собаку, но, сидя рядом с засыпающей и умирающей Еленой, Дэймону нужно будет сорвать джек-пот. Он сделал ставку – бросил все на последний поцелуй, и теперь ему останется только ждать, пока крутится колесо рулетки, отсчитывая мгновения до смерти.
Момент, когда она откроет глаза, будет самым жутким. Дэймон слишком хорошо знает, что Елена может проснуться Еленой, а может, не совсем ей. Или даже совсем не ей. Есть не так много вариантов, но ему достанется лишь один. Проблема в том, что он не знает, какой.
Она откроет глаза – и бросится на него, потому что Елена по-настоящему умерла, и монстр-вампир – единственное, что теперь живет внутри ее оболочки. А еще она действительно запомнила последние мгновения перед смертью, и теперь жаждет мести. Он может попытаться переубедить ее, потратит полсотни лет на то, чтобы уговорить, что обратил ее не из злости на Стефана, но он по себе знает, что ненависть так сложно истребить или удержать под контролем. Однажды она может вспомнить и сорваться… Ему придется убить ее. Он заранее приготовит деревянный кол, потому что если она выйдет на улицу, то очень быстро попадет под подозрения Совета. Он не позволит, чтобы его Елену убили потомки основателей, которые когда-то пытались сжечь Кэтрин… Может, лучше бы сожгли.
Она откроет глаза – и уйдет, потому что жива или мертва Елена внутри нее – неважно: она не любит его, она любит Стефана. Его прощальный поцелуй сыграл свою роль, она поняла, что Дэймон – чудовище, и Стефан – единственный, с кем она хочет прожить теперь имеющуюся у нее вечность. Какой станет она? Будут ли в ней человеческие черты или вампирская сущность убьет их? Или, уходя, она притворится, что стала монстром, как притворяется он сам? Будет ли ему больно видеть это или раз она не с ним, то он сделает вид, что ему все равно? Дэймон не знает ответов на эти вопросы. Он не знает и того, как отреагирует его брат. Ему придется отпустить ее. Он сделал ставку, и все проиграл. Он высек последнюю черточку, он вложил в нее кусочек себя – Дэймон не хочет думать, что это была только его кровь – и теперь ожившая Галатея уходит к другому. Что будет потом? Дэймон не желает знать.
Она откроет глаза – и останется с ним. Навсегда. На ту вечность, которой он ее обеспечил. Только это будет не Елена, а какая-то другая девушка – бессмертная и беспощадная. Кэтрин-дубль-два, как он теперь понимает. Наверное, они станут кем-то вроде Бонни и Клайда, только с вампирским уклоном. Они будут переезжать из города в город и убивать, убивать, убивать, пока охотники не сядут им на хвост. А потом будет другой город, и еще один, и еще. Бесконечная карусель для бессмертной парочки прирожденных убийц… Лишь иногда, в минуты покоя и тишины, он будет с тоской вспоминать Елену, которую убил и с оболочкой которой пытается жить. Он будет скрывать от своей подружки-вампирши эти мысли в надежде, что однажды Елена пробьется сквозь кровавую жажду и бесчеловечность. Он не знает, хочет ли получить вторую Кэтрин и сколько сумеет с ней продержаться. Впрочем, он может и привыкнуть…
Она откроет глаза – и останется с ним. Елена останется с ним. Настоящая. Та самая. Человеческое тело очень хрупко, а он смог увековечить ее. Он навсегда заморозил ее, вырубил из камня, отлил из бронзы, выточил из слоновой кости, огранил из алмаза. Он всего лишь сделает ее бессмертной, не надругавшись над душой. В ней не будет и намека на Кэтрин, и она будет с ним. Вечность на двоих – не так уж долго и тяжело…
Да уж… На самом деле все решается не быстро и совсем не просто. Впервые в жизни Дэймон не знает, готов ли он обратить человека. Обычно его забавляет процесс, а здесь его волнует результат, и у него есть всего лишь один призрачный шанс. Он смотрит в полыхающий в камине огонь, краем глаза замечая, что Стефан садится в соседнее кресло. Скорее всего, этот единственный шанс вообще есть только в голове Дэймона. Он не сделает из Елены вторую Кэтрин. Самое забавное, что спустя сто сорок шесть лет ему стала не нужна вторая Кэтрин, да и первая теперь тоже. Что-то неуловимо изменилось сегодня в его жизни. Он вдруг понимает, что не хочет обращать Елену, потому что это было бы неправильно и нечестно по отношению к ней, а чего хочет на самом деле – не знает. Может быть, он все-таки стал тем монстром, роль которого так долго играл, или же в этом виноваты где-то сохранившиеся в нем человеческие черты, которые ищут в нем Елена и Стефан.
Конец
-
-
02.07.2010 в 19:46-
-
02.07.2010 в 19:57-
-
02.07.2010 в 20:11-
-
02.07.2010 в 20:16-
-
02.07.2010 в 21:11-
-
03.07.2010 в 15:32-
-
06.07.2010 в 19:44